Мелькнет тончайшей полосой,
В каких-то метрах пятистах.
Он по нему же шел босой,
Весь обдуваем на ветрах.
Скользил он с берега на дно
И скалы обнимал ступнями.
Что камни с ветром заодно
Пришло чуть позже понимание.
И плавно уходил с волной,
На каждый выдох пара взмахов.
Ориентир был основной,
Плюс сбоку два привычных знака.
Не видно берега совсем,
Доступны взгляду только гребни.
Он в такт дыхательных систем
Попасть пытался ритмом гребли.
Неравный со стихией бой
Приняв, в победу твердо верил.
Ногам усладой золотой,
Скалистый вновь пребудет берег!

Спорить с северным ветром пыталась волна,
Пеной вод берега омывала.
Предрассветная в перигее Луна
Сонный пляж в тусклый свет окунала.
Одинокий купальщик заплыл за буйки,
Крики чаек сливались в мелодию.
И на пирсе застыли во тьме рыбаки,
Будто памятник, вставший на подиум.
Чуть касаясь воды, отраженный от скал,
Громкий хохот летел пересмешником.
Он купальщику слух звонким эхом ласкал,
Подкупая своей безмятежностью.
Спорил северный ветер с прибрежной волной,
Доводил он её до истерики.
Бились волны о камни одна за другой,
Растворяясь в беспечности берега.

Лишь за стихи свои, наверное, прощен был,
Хотелось бы, чтоб всё это не зря.
А в переводах мыслей завершенность,
Как будто бы оправа янтаря.
И по бумаге не скрипит перо гусиное,
Они давно гуляют по сети.
А небо в них всегда такое синее,
Как будто б только дождь проморосил.
И тканью шрамов старых ран келоидной
Покроет тело опыт прежних лет.
И общество, больное онкологией,
Искать в них будет на вопрос ответ.
Ответ искать в них будет между строчками,
Хотя, все на поверхности лежит.
Они теперь метафорами точными
Эпохи отмеряют, рубежи.
И мысль в них проходит красной лентою,
И знающий узреет смысл и суть.
Сближая языки эквивалентами,
Легко найдут к любому сердцу путь.
Лишь за стихи свои, наверное, прощен был,
Срывает ветер лист календаря.
Изысканность, изящность, утонченность,
Уверен в том, что всё это не зря.

Ты перечеркнутая строчка,
Оторван лист календаря,
И в отношении порочном
Ты год, потраченный зазря.
Твоя сплошная местечковость
Сидит, как будто бы, в крови.
Куда твоя смотрела совесть,
Когда клялась ты мне в любви?
Куда твои смотрели глазки,
Когда в отелях дорогих
Ты мне рассказывала сказки,
О том, что не было других?
О чем ты думала при встрече,
Ныряя в омут с головой,
Когда твои сверкали плечи
В вуали этой голубой?
Не сомневалась ли тогда ты,
Когда, хмелея от вина,
Со мной рассчитывала даты,
У приоткрытого окна?
И жизнь твоя — сплошная проза,
И празднику в ней места нет,
Уже твои не светят звёзды
И как давно сказал поэт:
«Теперь расплачиваться поздно».
Сама ты к этой цели шла
И в книге скучной, несерьезной
Закрытая ты мной глава.
И перевернута страница,
И пречеркнутый ты лист.
И к черту эти заграницы
С тобой мне вместе не сдались.

Не видно света из за туч,
Земля насквозь промокла.
Исчез последний солнца луч,
Дождь плетью бьет по окнам.
Вовсю деревья ветры гнут,
Пытаясь вырвать с корнем.
И воздух режет веток кнут,
Ушам от свиста больно.
Угрюмым фоном капель дробь,
Наполнен влагой воздух.
По телу дрожь да оторопь,
По крыше хлещут розги.
Стеной стоит воды поток,
В котором нет прогалин.
И мир до ниточки промок,
Нагайкой струй стегаем.

В ожидании звёздного часа,
Под покровом всегда да в тени,
Понимая, что всё не напрасно,
Что вот-вот засверкают огни.
В предвкушении начала атаки,
Мой до блеска начищенный ствол,
Надоевшие стены барака,
И мольба, чтоб в бою не подвёл.
Изнурительные тренировки,
В сотый раз уложу парашют.
Ставка только на силу и ловкость,
Что они меня не подведут.
Волдыри пузырями по коже,
В голове только мысль одна,-
В нужный час мне всё это поможет,
Все затраты покроет сполна,
В ожидании звёздного часа,
Очень медленно время идёт.
Понимаю, что всё не напрасно,
Что вот-вот мой наступит черёд.