ENTIRE WORLD IS MY IMAGINATION AND FRAGILE AS A PIECE OF GLASS
Архив

 

Греховных дел моих синопсис
И добродетель в пару строк
Представят Главному на подпись,
Чтоб приговор свершиться смог.
Пока томлюсь я в ожидании
И жду решения у дверей,
Всплывают мелкие детали,
Дела давно минувших дней.
Проходит все перед глазами,
Как будто кадры из кино.
В награду или в наказание,
В реестр все занесено.
Все зафиксировано, вроде,
Вот-вот поставит подпись Он.
И дел так много на подходе,
Томящихся тут миллион…
Синопсис дел моих греховных
И добродетель в пару строк,
Прошит, скреплен, пронумерован
Ему на стол на подпись лег.


 

Почему у Вас губы накрашены,

Хоть из дома весь день ни ногой?
Удивлялся и сам себя спрашивал,
Сохраняя я тон деловой.
Почему на Вас платье вечернее
И прическа, что платью под стать,
Хоть с утра и до самого вечера
Вроде, некого было встречать?
Почему так нежны и ухожены,
Невпопад и ни к месту совсем?
И по статусу Вам не положено,
И за рамки выходит систем.
Почему слышу нотки я в голосе,
И едва уловимую дрожь,
Почему в нарушение условностей,
Вечер сам на себя не похож?
Для кого, разрешите спросить Вас,
Это буйство и праздник цветов?
Вроде, должен ответ напроситься,
Но озвучить его не готов.
Почему у Вас губы накрашены,
Для себя я не смог уяснить
Упустил видно я что-то  важное,
И событий оборвана нить.

 

Пять дней на связь не выходил
И был недосягаем.
Всю ночь над пропастью ходил,
По самому, по краю.
Ходил по лезвию ножа,
С судьбой играя в прятки.
Как будто смерть за хвост держал,
Что есть сверкали пятки.
Опять пытался превозмочь
И обмануть систему.
Один бродил и день и ночь,
Прийти пытался первым.
Ходы старался просчитать
И быть быстрее тени,
Чтоб проиграв с нуля начать,
Без страха и сомнений.
С поклажей скудной за спиной
Бродил по тропам узким.
Под вновь родившейся луной,
Под светом ее тусклым.
Давно со случаем на ты,
Не раб и не хозяин.
Опять знакомые черты
У Гамбурга окраин.
Опять на связь не выходил,
Не подавал сигнала.
Его кругами бес водил,
У самого портала.

 

Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.
И бойко общались румыны,
Почти, что на всех языках,
Со всеми идущими мимо,
Пытаясь им что-то сказать.
Дождя, как бы, не замечая,
Нацелено так и неистово,
Крутили упорно педали
Упрямые велосипедисты.
Один, среди этих событий,
Пешком возвращался домой,
С толпой не умеющий слиться,
Несбывшийся полу-герой.
Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.


 

Журналистка кривоногая,
С раболепием в глазах,
Узколобая, убогая,
Я бы, даже, так сказал.
Журналистка остроносая,
Щелок мелких взгляд тупой.
Стало творчество поносное
Отличительной чертой.
Мерзопакостная женщина,
С кожей жирной и рябой.
В ней профессии древнейшие
Худшей вышли стороной.
С виду, вроде, неподкупная,
Лишь бы цену заломить,
Станет с легкостью доступная,
Что-то пишет, с кем-то спит.
Никакой нет вовсе разницы,
На кого ушаты лить,
Платят ей, она старается,
Сердце твари не болит.
Журналистка низкосортная,
Может даже за еду,
Вызывает чувство рвотное…
Чтобы ей гореть в аду!

Научиться бы лазить по скалам,
Над обрывом на пальцах висеть,
Чтобы волосы ветер ласкал бы,
Чтоб о камни ладони тереть.
Научиться б играть на гитаре,
Чтобы пальцы скользили по грифу,
Чтобы струны негромко звучали,
Мелодично и чтобы игриво.
Научиться б ходить по канату,
Без страховки и чтоб балансир
Был забыт и заброшен куда-то,
Чтоб лежал под ногами весь мир.
Научиться бы складывать песни
Из еще не написанных слов,
И со смыслом чтоб, и интересно,
И чтоб с плавным течением строф.
Научиться общаться бы с каждым,
Не взирая на должность и ранги.
Чтоб словами простыми о важном
Говорить бы не по бумаге.
Научиться бы маслом картины,
Ни какой нибудь там натюрморт,
А портрет в кабинете мужчины,
Неподвластный влиянию мод.
Научиться бы делать все это,
Только где столько времени взять,
Чтоб художником быть и поэтом,
Чтоб играть, рисовать и писать?

Поневоле овцелюбы .
Овцелюбы априори,
Деградировали как бы!
Унаследовали что ли?
Овцелюбы в каждом деле,
Твердолобые особы.
Шерсть овечья греет тело,
Мясо — нежные утробы.
Овцелюбы, каждый шаг
Их роднит с овечьим стадом.
Овцелюбы это знак,
Что пастух тут где-то рядом.
Овцелюбы по понятиям,
Овцелюбы по натуре.
Не легко так разпознать их,
Будто волк в овечьей шкуре.
Овцелюбы по крови,
Овцелюбы по наследству.
Жертвы подлинной любви
К овцеводству, овцеедству.