ENTIRE WORLD IS MY IMAGINATION AND FRAGILE AS A PIECE OF GLASS
Архив

С тобой я не могу расслабиться,
Хотя душою и не слаб,
Ты внешне, вроде бы, красавица,
Но сердце всё же в когтях лап.
Под маникюр тобой заделанных,
Да так, чтоб сразу не понять.
Вокруг тебя так пахнет серою,
Что в пору серебром стрелять.
И внешне, вроде бы, красавица,
Взгляд из под линии бровей.
Как будто должен был бы нравиться,
Внутри ж ты дьявольских кровей.
С тобой я не могу расслабиться,
И рядом быть с тобой не рад,
И взгляд колючий твой кусается,
В глазах твоих я вижу ад!


Моя муза в далекой Москве,
По дождливому городу бродит…
Без неё я в тоске, хмур и сквел,
И на ум ничего не приходит…
В этой страшно далёкой ночи,
Повезёт неизвестному гению,
Будет новые строки строчить,
Под влиянием её вдохновления
Кто то новые краски найдёт,
Невзначай будто б их обнаружив,
Моя муза ко мне не идет,
И с талантами новыми дружит.
Те, что новые пишут тома,
Развивая с интригой сюжет.
Но ко мне не приходит она,
В поле зрения моём её нет.
Моя муза в далекой Москве,
Вдохновляет, зовет, убеждает,
Видно, прав тот, кто первым успел,
И на всех нам её не хватает…


Обобществление надежд
Для тех, кто был лишен их,
Как представление для невежд,
В делах неискушенных
Рассчитанный на всех подход,
В сердца, умы и уши,
Исправно грязь потоком льет,
И ложью травит души.
Для обобщения пример,
Отдельно взятый случай.
Kaк отражение жестких мер,
Для их же доли лучшей.
И для исхода важных дел,
Не грех приврать немного.
Кому общественный удел,
Кому своя дорога.
Обобществление надежд,
И взгляд пустой зашорен,
Как сумашествие невежд,
И так умалишенных.


Ничего не происходит,
И время быстро не бежит.
Спектакль долгий на исходе,
И грим нетронутый лежит.
Застыло всё в своём убранстве,
Окна недвижимый пролёт,
И в нём, с завидным постоянством,
Сюжет один — который год.
Который год — всё те же лица,
Всё тот же ход и чередa,
Вода, как будто, не струится,
Замёрзло время — как вода.
Ничего не происходит,
Знaмение будущих штормов,
Что повседневность распогодят,
Избавив душу от оков.


Ты греешь место в его изголовье,
Уже которые сутки подряд.
Тебе плевать на молву и злословие,
И то, что люди о вас говорят.
Почти всю жизнь ты его искала,
Ты слишком долго его ждала.
И то, что будет всё так не знала,
Когда судьбу на подмогу звала.
Проносится время рысью упрямой,
Стареешь с ним, но чуть чуть быстрей,
Но выбор свой бы не поменяла,
На суету ты и блеск огней.
Ты греешь место в его изголовье,
Mерцaет свет и свечa горит.
Плевать на слухи тебе и злословие,
И что молва о тебе говорит.


Воздухом твоих волос
Шaльной играет ветер.
Забыл, как будто в землю врос,
Я обо всем на Свете.
Твоею красотой пленён,
Я говорить не в силах.
Казалось мне, что это сон,
Что ты мне просто снилась.
Готов я слушать тишину,
В твоих глазах купаясь.
Замедлит время бег минут,
Тобою наслаждаясь.
Рисуешь линией бровей
Ты радость и тоску.
Что роль моя в судьбе твоей?
Понять я не могу.
Воздухом твоих волос
Шaльной играет ветер.
Но на немой в глазах вопрос,
Он так и не ответил…


В деревне — тишь да благодать,
Событий — кот наплакал.
Жила у дома номер пять,
Голодная собака.
Любой испытывал жилец,
К собаке этой жалость,
Кто ей подбросит холодец,
А кто остатков малость.
И на хозяйских, на харчях,
Успев слегка разъесться,
Могла уже не замечать
Тепла людского сердца.
И лаяла на всех подряд,
Сперва не очень сильно,
В деревне, люди говорят,
Всбесившаяся псина.
Довольно многих покусав,
Почуяв запах крови,
Решила свой писать устав,
Собачью жизнь устроить:
Теперь собачья конура,
Должна на юг смотреть,
Чтоб солнце нежное, с утра,
Собачью грела шерсть.
Пусть лучшее лишь подают,
Для трапезы собачьей,
Что бы тепло, чтобы уют,
Лишь так, и не иначе.
Так было бы сто тысяч лет,
Коли не случай странный:
Пастух в деревню на обед,
Был приглашен, на званый.
И ночь была, и кровь лилась,
Короткий разговор,
Собачья жизнь закончилась,
В деревне с этих пор.
В деревне — тишь да благодать,
Событий — кот наплакал.
Своё по жизни место знать,
Обязана собака!